Delirium/Делириум - Страница 51

В середине июля, когда до моей Процедуры остаётся лишь семь недель, пора сделать выбор. Я размещаю имена претендентов на мою руку в случайном порядке и, не задумываясь, проставляю номера: Финнеас Джонстон (1), Крис МакДоннелл (2), Брайан Шарфф (3), Эдвард Вунг (4). Ребята тоже проставят свои баллы, а аттестаторы постараются свести всё к общему знаменателю и выдать наилучший результат.

Ещё через пару дней получаю официальное уведомление: я проведу остаток своих дней с Брайаном Шарффом, чьими любимыми занятиями являются «смотреть новости» и «играть в виртуальный бейсбол», который планирует войти в гильдию электриков и «зарплата которого однажды может достигнуть 45 000 долларов», чего должно хватить на содержание двух-трёх детей». Я буду обручена с ним перед тем, как поступлю на учёбу в Портлендский Региональный колледж этой осенью. Когда я его окончу, мы поженимся.

По ночам я сплю без сновидений. А дни провожу в тумане.

Глава 12

В годы, предшествующие разработке Исцеления, Болезнь получила такое широчайшее распространение, что случаи, когда молодой человек достигал совершеннолетия, не переболев в более или менее тяжёлой форме amor deliria nervosa, стали чрезвычайно редки (см. «Статистика, Дограничная Эра»)...

Многие историки спорят о том, не было ли общество до введения обязательного Исцеления, с его раздробленностью, хаосом и нестабильностью своеобразным отражением Болезни самой по себе... Почти половина браков заканчивалась разводом... Объём потребления наркотиков вырос до небывалых высот, то же самое можно сказать и о количестве смертей, обусловленных неумеренным потреблением алкоголя.

Люди впали в такое отчаяние и до того жаждали избавления от Болезни, что повсеместное распространение получили самодеятельные эксперименты с различными лекарственными средствами, которые и сами по себе были весьма опасны. Так, из обычных средств для лечения простуды извлекали составляющие и делали микстуры, обладающие чрезвычайно высокой степенью привыкаемости, а зачастую и просто смертельные (см. «Народная медицина на протяжении веков»).

Честь открытия Процедуры приписывают Кормаку Т. Холмсу, неврологу, члену первоначального Консорциума Новых Учёных и одному из первых апостолов Новой Религии — учения о Священном Триединстве Бога, Науки и Порядка. Через несколько лет после своей смерти Холмс был канонизирован, и его тело сохраняется и доступно для обозрения в Монументе Всех Святых в Вашингтоне, Округ Колумбия. (см. фото на стр. 210-212)

— Из книги Э. Д. Томпсона «До границ», Краткий курс истории Соединённых Штатов Америки, стр. 121

Одним жарким вечером ближе к концу июля я иду домой из «Стоп-н-Сейв», когда вдруг слышу, как кто-то окликает меня по имени. Поднимаю голову, оглядываюсь и вижу Ханну — она бежит ко мне.

— Ты что это? — приблизившись, говорит она, и слегка задыхается. — Старых друзей не признаёшь, да?

Удивительно, но в её голосе звучит неподдельная боль.

— Я тебя не заметила, — говорю я, и это правда. Я ужасно устала. Сегодня мы производили учёт товаров, а это такая морока: полки разгрузить, потом загрузить, все эти ящики и коробки с памперсами, консервами, тюки с рулонами бумажных полотенец, всё посчитать, пересчитать и пере-пересчитать... Руки ноют, в глазах, когда я их закрываю, маячат штрихкоды. Я так устала, что даже нет сил устыдиться своей измазанной майки с эмблемой «Стоп-н-Сейв», которая к тому же велика мне размеров на десять.

Ханна смотрит в сторону, покусывая губу. Мы не виделись и не разговаривали с той памятной ночной вечеринки, и теперь я отчаянно ищу, что сказать, так чтобы это вышло обыденно и непринуждённо. Неужели когда-то она была моей лучшей подругой, мы проводили вместе день за днём и всегда находили темы для разговора? Неужели когда-то мы так много смеялись, что я возвращалась от неё домой с саднящим горлом? Невероятно! А теперь между нами словно стеклянная стена — невидимая, но непреодолимая.

Наконец я нахожу, что сказать:

— А я получила список своих партнёров... — и в это же самое время Ханна выпаливает:

— Почему ты мне не перезвонила?

Мы обе с размаху останавливаемся и снова начинаем одновременно. Я говорю:

— Ты звонила?

А Ханна:

— Ты уже кого-то выбрала?

— Говори ты первая! — прошу я.

Ханна, фактически, чувствует себя не в своей тарелке. Она смотрит в небо, потом на чьего-то малыша — тот стоит на другой стороне улицы в мешковатом купальнике, — потом на двух парней, что-то загружающих в машину немного дальше по улице, словом, на всех, кроме меня. Наконец, она говорит:

— Я вообще-то оставила тебе три сообщения.

— Я ничего не получала, — быстро реагирую я, и моё сердце начинает биться учащённо. Несколько недель подряд я была страшно зла на то, что от Ханны нет ни слуху ни духу — зла и несказанно обижена. Но при этом говорила себе: так, пожалуй, даже лучше. Я говорила себе, что Ханна переменилась и что ей теперь, наверно, вообще не о чем со мной разговаривать.

Ханна смотрит на меня так, будто сомневается в том, что я говорю правду.

— Кэрол не сказала тебе, что я звонила?

— Нет! Честное слово, нет. Я и понятия не имела!..

От облегчения я разражаюсь смехом. В это мгновение до меня доходит, как я в действительности соскучилась по Ханне. Даже когда она злится на меня, она — единственный человек, которому есть до меня дело не по обязанности, не из долга перед членами семьи и чувства гражданской ответственности и прочей ерунды, о которой вещает Книга Тссс. Она выбрала меня сама. Тогда как остальные — Кэрол, кузины, другие девочки в школе св. Анны, даже Рейчел — проводят со мной время, потому что так требует долг.