Delirium/Делириум - Страница 79

Хотя, вообще-то, это не совсем так. Я с Алексом. Я там, где Алекс.

Немного дальше вверх по холму мы минуем небольшой белый домик, стоящий посреди пустыря. Каким-то непонятным образом, он избежал судьбы прочих уничтоженных блицем зданий, и если бы не сорванная ставня, висящая на одной петле под невозможным углом и легонько хлопающая на ветру, он ничем бы не отличался от любого дома в Портленде. Так странно, что он один стоит нетронутый посреди пустыни, окружённый развалинами соседних зданий, маленький, беззащитный, словно ягнёнок, прибившийся к чужому стаду.

— Здесь кто-нибудь живёт? — спрашиваю я.

— Иногда, если кого застанет в пути дождь или холод. Правда, только бродяги — э... Изгои, которые бродят от места к месту. — Опять он на долю секунды запинается на слове «Изгои» и морщится, будто у него кисло во рту. — Мы держимся подальше отсюда. Народ говорит, мол, кто его знает, а вдруг опять налетят и добомбят оставшееся. Думаю, это просто суеверие: считается, что дома приносят неудачу. — Он натянуто улыбается. — Правда, мы ободрали их как липку, эти дома. Кровати, одеяла, одежда — всё вынесено подчистую. Я, например, раздобыл здесь свою посуду.

Алекс как-то рассказывал мне, что в Дебрях у него есть собственное местечко, свой дом, но когда я попыталась выудить подробности, он как в рот воды набрал, сказав лишь, мол, подожди, сама увидишь. Так и не могу привыкнуть к мысли о людях, которые живут здесь, посреди обширного «ничто», лишённые самых элементарных вещей, таких, как посуда, одеяла и прочее.

— Сюда.

Алекс уводит меня с дороги, и мы опять ныряем в лес. Должна признаться, я рада вновь оказаться среди деревьев. Там тяжело находиться — на этом странном открытом месте, с его разрушенными зданиями, среди которых уцелел один-единственный коттедж, разбитыми дорогами и ржавыми грузовиками. Словно уродливый шрам на теле мира.

На этот раз мы идём по хорошо набитой тропе. Иногда попадаются деревья с голубыми метками, но Алексу они, похоже, не нужны. Мы быстро продвигаемся вперёд, идя в затылок друг другу. Деревья не загораживают дорогу, подлесок убран, так что идти легко. Земля под моими ботинками хорошо утоптана десятками ног — здесь явно много ходят. Моё сердце постепенно учащает бег. Похоже, мы уже на подступах.

Алекс останавливается и оборачивается так неожиданно, что я чуть не налетаю на него. Он выключает фонарик, и во внезапной темноте возникают странные силуэты, сгущаются и дрожат тени.

— Закрой глаза, — говорит Алекс, по тону слышно — он улыбается.

— Вот ещё! Я и так ничего не вижу!

Не ошибусь, если скажу, что он закатывает глаза.

— Лина-а...

— Ну, хорошо, хорошо.

Зажмуриваюсь. Он берёт обе мои руки в свои и ведёт за собой ещё пару десятков футов, бормоча время от времени: «Осторожно, здесь камень», или: «Теперь налево». У меня в животе просыпаются бабочки. Наконец мы останавливаемся, и Алекс отпускает мои руки.

— Пришли, — говорит он, и в его голосе звучит радостное предвкушение. — Открывай глаза.

Слушаюсь. Лишаюсь дара речи. Несколько раз открываю и закрываю рот и затыкаюсь окончательно, после того как вместо слов из моей глотки вырывается какой-то изумлённый писк.

— Ну как? — Алекс переступает с ноги на ногу. — Что скажешь?

Я наконец умудряюсь пропищать:

— Это... это всё взаправду?..

Алекс фыркает.

— Конечно, взаправду.

— Это потрясающе.

Делаю несколько шагов вперёд. Теперь, оказавшись в Дебрях, я не уверена, чего, собственно, ожидала, но одно могу сказать точно: только не такого.

Перед нами расстилается длинная и широкая прогалина. В некоторых местах деревья пытаются отвоевать своё законное место, вознося тонкие стволы к небу — просторному сверкающему куполу, усыпанному мириадами звёзд, посреди которых царит огромная яркая луна. Кусты диких роз окружают большой заржавленный щит с еле видной надписью «Кемпинг «Крест Виллидж»». На прогалине теснится несколько десятков трейлеров наряду с более оригинальными жилищами: например, между деревьями натянуты тенты, у которых вместо дверей — одеяла или душевые занавеси; или изъеденные ржавчиной грузовики, к кабинам которых сзади примыкают палатки; или старые автофургоны с плотно задёрнутыми шторами на окнах. И повсюду виднеются кострища; хотя уже далеко за полночь, в них ещё тлеют оставшиеся после дня угольки, исходя тонкими струйками дыма и распространяя запах обуглившейся древесины.

— Видишь? — Алекс с улыбкой широко разводит руками. — Блиц не смог разрушить всё!

— Ты мне не рассказывал... — Мы направляемся вниз, в центр прогалины, обходя стороной круг, образованный положенными на землю брёвнами — это сооружение сильно походит на гостиную под открытым небом. — Ты не рассказывал, что здесь всё так...

Он пожимает плечами и приплясывает на ходу, как счастливый щенок.

— Это нужно увидеть собственными глазами. — Он поддевает носком горку сухой земли, бросает её на умирающий костёр. — Смотри, мы опоздали, вечеринка уже закончилась.

Пока мы пересекаем поляну, Алекс указывает на каждый дом, попадающийся на пути, и шёпотом, чтобы никого не разбудить, рассказывает о людях, которые там живут. Некоторые истории я слышала от него раньше, другие для меня внове. Я даже не могу толком сосредоточиться на его рассказе, но мне достаточно самого звука его голоса — низкого, чистого, такого родного и вселяющего чувство безопасности. И хотя поселение невелико — всего какую-то восьмую часть мили длиной — я чувствую, что мир для меня внезапно сделался шире, раскрылся новыми глубинами, заиграл новыми красками.