Delirium/Делириум - Страница 85

Я опускаю глаза и стараюсь придать своему голосу всю вкрадчивость и мягкость, на которую только способна:

— Да я только думала прогуляться немного перед приходом Брайана. — Пытаюсь даже вызвать на щеках румянец. — Я так волнуюсь!

— Ещё не нагулялась? Вечно тебя дома не бывает! — отрезает Кэрол. — К тому же, ты только вспотеешь и опять вся пропылишься. Если тебе так необходимо занятие, чтобы отвлечься, то помоги мне убраться в бельевом шкафу!

Ослушаться моей тёти немыслимо, так что я плетусь за нею обратно на второй этаж. Усаживаюсь на пол, а она кидает в меня то одним изношенным полотенцем, то другим; я проверяю, нет ли в них дыр, пятен и прочих неприятностей, складываю, перекладываю, считаю салфетки... Я до того вне себя, что меня всю трясёт от бешенства. Алекс не будет знать, что со мной случилось. Он будет беспокоиться. Или ещё того хуже — подумает, что я избегаю его. Вообразит, что поход в Дебри напугал меня до смерти, и теперь я не хочу его видеть.

Я сама пугаюсь силы своей ярости. Чувствую, что схожу с ума, готова лезть на стенку, а ещё лучше — сжечь весь дом. Несколько раз у меня в голове возникает сладостная картина: я хватаю одно из этих дурацких кухонных полотенец и со злобной радостью душу им тётку. Вот-вот, об этом и говорится во всех учебниках и в Книге Тссс, об этом предупреждают все учителя и родители. Я не знаю, кто прав — они или Алекс. Не знаю — та штука, что растёт во мне... нет, те чувства, что растут в мне — это что-то ужасное, болезненное, извращённое или лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Как бы там ни было, остановить это я уже не в состоянии. Контроль потерян. И уж что, без всякого сомнения, полное извращение — я этому рада.

В двенадцать тридцать Кэрол гонит меня вниз, в гостиную. В комнате ни соринки ни пылинки. Бумаги моего дяди, которые тот вечно разбрасывает где придётся, сложены аккуратной стопкой; на идеальном полу — никаких старых учебников и сломанных игрушек. Тётя толкает меня на диван и принимается возиться с моими волосами. Чувствую себя как свинья, которую готовят в чемпионки сельскохозяйственной выставки, но помалкиваю ради собственного же блага. Если всё пройдёт гладко, если я всё сделаю, как она хочет, то, может, у меня ещё останется время отправиться на Брукс-стрит, 37, когда этот Брайан уберётся восвояси.

— Ну вот, — провозглашает Кэрол, отступая на шаг и критически сощуриваясь. — Лучше не будет.

Я закусываю губу и отворачиваюсь: не хочу, чтобы она заметила, как глубоко ранили меня её слова. Хотите верьте, хотите нет, но я забыла, что я обычная, ничем не примечательная девчонка. Я привыкла, что Алекс постоянно твердит мне, какая я красивая. Привыкла чувствовать себя красавицей в его присутствии.

В моей груди словно разверзается пустота. Такой будет жизнь без него: всё станет обыденным, заурядным. Я стану заурядной.

В час с небольшим слышны скрип калитки и шаги на дорожке. Поскольку все мои мысли до этого момента крутились вокруг Алекса, волнение в связи с приходом Брайана Шарффа немного улеглось. Однако сейчас у меня возникает дикое желание метнуться к задней двери или выскочить в окно, несмотря на то, что оно забрано сеткой. Вообразив себе, какая при этом будет у Кэрол физиономия, я принимаюсь непроизвольно, безостановочно хихикать.

— Лина! — шипит она. Брайан с матерью стучатся во входную дверь. — Возьми себя в руки!

«А то что?» — так и хочется мне выпалить в ответ. Ведь Брайан тоже ничего не может поделать с ситуацией, даже если он меня возненавидит. Он обречён тянуть лямку со мной, а я с ним. Мы оба обречены.

Наверно, это и называется взрослеть.

В своём воображении я рисовала себе, что Брайан Шарфф — высокий и толстый, этакий медведь. На деле он оказался всего на несколько дюймов выше меня — для парня просто коротышка. К тому же он такой тощий, что я боюсь ненароком не сломать ему запястье, когда мы пожимаем друг другу руки. Рука у него вялая, слабая, и ладони мокры от пота. Всё равно что пожимать влажную салфетку. После того, как мы рассаживаемся, я незаметно вытираю ладони о брюки.

— Благодарю вас за то, что пришли, — говорит Кэрол, после чего следует долгая, неловкая пауза. В наступившей тишине я могу отчётливо расслышать, как Брайан сопит при дыхании. Такое впечатление, что у него в носу какой-то зверь испускает свой последний вздох.

Перехватив мой удивлённый взгляд, миссис Шарфф объясняет:

— Брайан страдает астмой.

— О, — отзываюсь я.

— А аллергия делает её ещё хуже.

— Э-э... На что у него аллергия? — спрашиваю я, потому что она явно ожидает этого вопроса.

— На пыль, — с нажимом отвечает она, как будто с самого порога только и ждала, как бы ввернуть это слово. Она обводит комнату неодобрительным взглядом, и хотя гостиная сияет чистотой, Кэрол всё равно краснеет. — И на растительную пыльцу. На собак и кошек, конечно, на арахис, морепродукты, пшеницу, молочные продукты и чеснок.

— Вот не знала, что можно иметь аллергию на чеснок, — ляпаю я.

— У него лицо раздувается, как мехи у аккордеона. — Миссис Шарфф обращает на меня осуждающий взгляд, как будто его аллергия — это моя вина.

— О, — снова роняю я, и опять повисает неловкая тишина. Брайан вообще молчит, как в рот воды набрал, и только сопит ещё громче, чем раньше.

На этот раз Кэрол приходит на помощь.

— Лина, — говорит она, — может быть, Брайан и миссис Шарфф желают воды?

Ещё в жизни не была я так благодарна тёте за возможность под благовидным предлогом вылететь из комнаты! Вскакиваю, чуть не повалив торшер коленом.